Ночь, когда пролились звезды

Серые тучи густо покрывают небо. Спертый, тяжелый, будто совсем недвижимый воздух обжигает. Начинается гроза. На секунду яркое зарево освещает глубину темного облака. Кажется, сейчас небо разверзнется и на землю хлынет бурный, нестерпимо холодный, несдерживаемый поток, обрушится и погребет, смоет все. Тут воздух сотрясается от тяжелого громового раската, точно мрачные тучи вздохнули. Вот на робкий лепесток полевого цветка опускается капля, и с такой силой пришибает его к земле, что хрупкое растение едва не ломается. Вот еще несколько таких же крупных холодных капель летят и разбиваются о каменистую дорогу. Где-то неподалеку в холм врезается шипящая, искристая молния, и серая, разом хлынувшая, явившаяся из ниоткуда стена вдруг скрывает нас.

Гроза торжественно пела свою песнь, зловеще подпевало обезумевшее море, под деревом куда спокойнее. Кривое, с потрескавшейся корой, оно все еще прекрасно.

Ветер рвет белые цветы, а тяжелые капли несут их вниз, пришпиливая к земле. Эти падающие цветы, эти жертвы торжествующей природы напомнили мне своим недолгим танцем одно из событий, что именуют звездным дождем. Так в чистом, промытом дождем небе, казалось бы, привычное звездное небо пролилось. Алые, серебристые, холодно голубые. Они замирают лишь на мгновение, а потом стремительно падают вниз, подобные каплям дождя, и растворяются в густой темной материи. Полоса бледного света – все, что может оставить звезда прежде, чем ее поглотит тьма, и холодный луч, ее последний след, уступит, утонет во мраке. Тут нет места звукам, здесь царствует звенящая, вечная тишина.

В такие моменты не дышишь, не чувствуешь, и только легкое «ах» срывается с губ. Восхищение той грацией, той божественной силой небес, его гневом и торжеством не забывается. Пусть же через долгое, долгое время вдруг вспомнится ночь, когда пролились звезды…

Катыхина Алёна, 9А